ты думаешь, Женик? — неожиданно обратилась она к молчавшему за рабочим столом мужу.
— Я думаю, я думаю… — буркнул, не отрываясь от книги, Наливайко. — Я думаю, что детей не заводят и не отказываются от них по квартирным соображениям.
Ольгу Эрастовну задело.
— Может быть, ты хочешь сказать, что в свое время это я не захотела, чтобы у нас кто-нибудь был?
— При чем тут мы! Я вообще… — Евгений Павлович понял, что допустил неосторожность, которая будет ему дорого стоить.
— Посмотрела бы я на тебя! Что бы ты сказал, если бы такая Тоня похозяйничала тут хоть один день… Садись, пожалуйста, есть.
Садиться было еще рано, так как приготовления к обеду не были закончены, но Евгений Павлович забрал книгу и послушно перебрался к другому столу.
Глава 17
СТРАННЫЕ ВЗРОСЛЫЕ
Не догадываясь о том, какие чувства вызвал его приход в семье Наливайко, Петр Васильевич сидел за столом и насвистывал перед разобранным на газетном листе электрополотером. Машина оказалась старой и никуда не годной. Она уже доживала свой технический век. Предохранитель действительно перегорел. Но и другие части имели изрядно потрепанный вид. Петр Васильевич делал то, что было возможно сделать в домашних условиях. Он старательно перетирал детали, чистил их, смазывал и ставил на место.
Он предполагал провести вечер совсем по-иному, и вот дочка дала ему неожиданную работу. Но самое удивительное было то, что ему доставляло непонятную радость чинить старую рухлядь, которую поломала Тоня. Он делал это с таким усердием, словно отремонтированный полотер мог доставить дочке необыкновенную радость.
Тони в комнате не было. Аня устроилась на кушетке, штопала детские чулки. Петр Васильевич отлично понимал, что Аня осуждала его мягкость, что вот, например, сегодня ему следовало поговорить с Тоней по-отцовски серьезно, а он глупо радуется тому, что ремонтирует этот разваливающийся на ходу электроприбор.
И Аня словно поняла его мысли. Неожиданно она рассмеялась, показала мужу надетый на гриб детский чулок и сказала:
— Вот видишь. Я тут, а ты там — оба на дочь работаем. Похожи на настоящих родителей. — Она немного помолчала и добавила: — Нет, Петя. Так уж оно, видно, сложилось — если ей и будет доставаться, так только от меня. Она меня боится, а тебя — нет. Тебя любит. Ну что ж, пусть так. Кому-то надо…
— Ну, подожди, подожди, — возразил Рябиков. — Не все, я ей потакать стану.
— Ой ли! — и Аня опять рассмеялась.
А Тоня меж тем уже забыла о всех огорчениях. Она сидела на стуле в комнате Риты, болтала ногами и смотрела эстрадный концерт по телевизору. Играл оркестр, и пели певцы. Но это было не самое интересное. Самое интересное было то, что Марии Гавриловны дома не оказалось, она ушла в кино, а у Риты сидел гость. Гость был моряком, в пиджаке с блестящими пуговицами. Он сидел рядом с Ритой на диване и тоже смотрел телевизор.
Когда Тоня вошла в комнату, Рита торопливо встала и познакомила ее:
— Это Юрий Всеволодович. Он приехал из Мурманска, — сказала она. — А это наша соседка Жульетта.
Так, значит, это и был тот самый «один человек», которому Рита писала письма? Он тоже встал и пожал Тоне руку. Потом опять сел на диван. От него пахло одеколоном. Рита была одета в новое платье и туфельки, но никуда не спешила, а сидела на диване рядом с моряком и смотрела телевизор.
Тоню тоже усадили. Только не на диван, а на стул перед телевизором. Рита принесла картонку с пирожными и велела выбрать, какое она хочет. У Риты Тоня никогда не смущалась. Она взяла пирожное и стала есть. Было очень хорошо смотреть телевизор и есть пирожное.
Тоня покончила с пирожным и обернулась. Рита и моряк сидели совсем рядом на диване и держались за руки, как дети. Когда Тоня на них посмотрела, они отодвинулись друг от друга.
— Там вам далеко. Идите сюда. Тут есть стулья, — позвала Тоня.
— Нам видно, — сказала Рита.
Концерт по телевизору кончился, и стали говорить что-то совсем неинтересное. Тоня поняла, что Рите и ее гостю тоже было скучно. Она решила их немного повеселить. Соскочила со стула и побежала к себе в комнату.
Там, не обратив внимания на то, чем занимается Петр Васильевич, схватила недавно подаренный ей фильмоскоп и кинулась назад.
Когда она распахнула двери в Ритину комнату, моряк и Рита резко отодвинулись друг от друга, и Тоня подумала, что они поссорились. Она поняла, что пришла вовремя.
— Давайте смотреть фильмоскоп! — предложила она. — Здесь сказка про Карлнка-Носа. Он очень смешной.
Тоня уселась на диван между Ритой и ее гостем.
— Давайте зажжем свет, — сказала она.
Но Рита не согласилась:
— Сейчас по телевизору будет интересное. Иди садись туда. А фильмоскоп мы потом посмотрим.
Моряк встал и заходил по комнате. Звездочки на его плечах, как снежинки, белели в темноте.
Тоня немного посидела у телевизора. Но ничего интересного так и не было. Рита и моряк тоже, наверное, медали, что вот-вот начнется веселое. Они притихли за Тониной спиной. Она подумала, чем бы их развеселить.
— Я сейчас, — вдруг сказала Тоня.
Она вернулась к себе и стала рыться в портфельчике, разыскивая книжку про «Золотой ключик». Уж этой-то сказкой можно занять Риту и ее гостя.
Но когда она вбежала к ним, Рита сразу же поднялась навстречу. Они все еще сидели на диване и скучали.
— Тоня, — сказала Рита, — тебе пора спать. Поздно.
— Я хотела вам почитать.
Моряк ничего не сказал. Он только щелкнул крышкой портсигара и положил в рот папиросу.
Рита взяла Тоню за плечи и повернула лицом к коридору:
— Иди, Тонечка. Время. И телевизор сегодня неинтересный.
Двери закрылись. Тоня осталась одна.
«Странные взрослые, — подумала она. — Им же хочешь сделать как лучше, а они сами не хотят. Ну и пусть».
Она снова отворила двери. Моряк вскочил с дивана.
— Отдайте фильмоскоп, — сказала Тоня.
Ей отдали фильмоскоп и закрыли двери. Вдруг Тоня увидела в конце коридора Олега Оскаровича. Он шел из кухни с кастрюлькой и держал ее через полотенце. Тоня вспомнила, что Олег Оскарович не любит, когда в коридоре горит свет. Она кинулась к выключателю и повернула его.
— Кто это сделал? — послышался голос в темноте.
— Я, Тоня.
— Сейчас же зажги. Я могу обвариться.
— А вы сами сказали, надо беречь электричество.
— Да. Но не тогда, когда человек идет с кипятком. Зажги!
Тоня включила свет. Кукс прошел к себе в комнату, поставил кастрюльку на мраморную подставку и тогда выглянул в коридор:
— Вот
